О символе...

Символ – это вещь, обладающая способностью индуцировать состояния сознания, через которые психика индивида включается в определенные содержания (структуры) сознания. Или та к: при аккумуляции психикой индивида определенных состояний сознания символ обнаруживает способность введения психики в определенные структуры сознания.

 

В одном случае символ – это просто "дырка", через которую "сознание сейчас" читает то, что было в "подсознании тогда"*. В другом случае, это факт осознания личностью (и культурой) самой себя через стереотипные образы коллективной подсознательной жизни (Юнг). В третьем случае – это факт очень сложной трансформации, которой нечто в сознании подвергается под влиянием бессознательной стихии (Эриксон, отчасти Лэнг). Во всех трех случаях работа по интерпретации чего-то как символа абсолютно отделяется от символа, и он остается вещью, смысл которой всегда находится где-то в другом месте**, но не в ней самой. Мы же думаем, что сама интерпретация чего-то как символа включает себя (и интерпретатора с его рефлексией) в сознание, если это символ, а не псевдосимвол. Мы бы даже сказали – в "стихию сознания", ибо оно имеет свою стихию. Пониманию этого психоаналитиками всегда мешала их детская убежденность в том, что сознание некоторым образом контролирует несознание. Индийские йоги начала нашей эры прекрасно знали, что сознание может контролировать только само себя (или что угодно еще, но только как само себя).

Теперь мы вернемся к двум символам, "Я" и "смерть", но уже как к особым символам философии. Когда Будда говорил о том, что "Я" не существует, то он этим указывал на то, что он не знает такого состояния сознания, которое могло бы быть "Я". То есть если "Я" есть, то это должно относиться к состоянию сознания, но что такого состояния сознания он не знает. Попробуем теперь по аналогии рассмотреть "смерть". Мы могли бы предположить, что смерть существует как определенная структура сознания, но тогда "смерть" превращается из того, что по существу является центральным символом "европейской философии существования", в одну из десятков или сотен структур сознательной жизни. И когда мы говорим "нет «Я»" и когда мы говорим "есть смерть", здесь очень просто устанавливается аналогия двух явлений сознания: одно – негативное, другое – позитивное.

Смерть есть, но что это? Мы понимаем смерть в смысле нашей метатеории сознания как одну из структур сознания и "Я" как одну из псевдоструктур сознания. Мы не можем сказать, что формулировка "Я" умирает" (в смысле символического аппарата нашей метатеории) осмысленна, поскольку "умирает" относится по нашей классификации к реально существующей структуре сознания, а "я" – к отсутствующей структуре сознания. Безусловно, что в смысле науки, а также философии, которая занимается существованием, а не бытием (то есть не занимается онтологией), имеет смысл высказывание типа "Я" умирает", или "Я" обречено на гибель", или, скажем, "мир умирает", или "мир рождается". Вообще эти высказывания некоторым очень опосредованным образом символизируют определенную научно-философскую направленность мышления, не ориентированного на сознание. Или, равным образом, сюда относится высказывание типа "я бессмертен". В нашем же понимании бытия, в смысле метатеории сознания, остается возможной лишь формулировка типа: "Я" соотносится со "смертью" как псевдоструктура сознания со структурой сознания и символизирует это соотношение.

Но даже в рамках нашей метатеории сознания возможен другой вариант рассмотрения этого случая. На смерть можно смотреть как на такую же псевдоструктуру сознания, как время, не усматривая между ними никакого принципиального различия. И если на основе приведенного аргумента буддизма о том, что не имеется такого состояния сознания (такой дхармы.) как "Я", можно было бы сказать, что все же имеется несколько состояний сознания, к которым могло бы быть символически привязано что-то называемое "Я", то нечто весьма схожее можно было бы заключить и о "смерти".

Еще одна параллель: то же самое, что буддийские философы школы Виджнянавада говорили о сознании ("Сознание" как отличное от "Потока сознания"), можно сказать и о времени ("Время" как не отождествляемое с "Потоком времени"). Тогда "смерть" нам явится уже не в качестве особой структуры сознания, а в качестве символа дискретности времени. Или более точно: "смерть" есть символическое обозначение дискретности моментов времени по отношению друг к другу в отношении сознания. Ибо мы не знаем последовательности моментов времени сознания, поскольку сознание данного момента не вытекает из предшествующего момента времени сознания. [Мы знаем, что мы вообще умрем, но не знаем когда.] И в этой ситуации мы можем обозначить самый факт этого незнания как то, что нуждается в воспроизведении на уровне сознания, интерпретируемого в психических механизмах. И в отношении к сознанию этого условного времени событийности человеческой в пространстве и времени используется не один, а два символа: сначала "бессмертие" и лишь по отношению к символу "бессмертие" – сопряженная с ним "смерть". Эти два сопряженных символа вырабатываются везде, где есть философская спекуляция, в той мере, в какой эта спекуляция вводит две структуры (отличающиеся одна от другой по способу введения!): "Я" – как псевдоструктуру сознательной жизни и "Я" как элемент символического аппарата философского анализа.

То есть "Я", которое Кант вводил, предупреждая, что это – не субстанция, вводилось Буддой как симптом того, что какие-то вещи мы (те, о которых он говорил "они") не знаем, и симптом этого незнания есть "Я".

Таким образом, мы могли бы сказать, что незнание некоторых вещей о сознании "символизируется" термином "смерть", а незнание некоторых других вещей о сознании "символизируется" термином "Я".

Но когда мы говорим, что "смерть" – символ дискретности времени, то здесь особенно подчеркивается то обстоятельство, что дискретно время психической проработки и психологической интерпретации сознательной жизни. "Дискретность" здесь выступает как самостоятельная структура сознания. В этом смысле не вполне понятным остается – что такое само время, а не структура сознания, которая называется "время". Возможно, что такое время существует как некоторая сопряженная область нескольких структур сознания, но скорее всего оно относится не к собственно сознательной жизни, а к ее переработке в индивидуальном психическом механизме (как это полагал швейцарский философ Жан Гебсер), обратная проекция которой фиксируется в структуре сознания, именуемой "дискретность времени". В этой структуре сознания, символизируемой символами "смерть", "бессмертие" и т. д., происходит порождение вторичных, третичных и т. д. символов, имеющих все меньше и меньше отношения к собственно сознанию, и все более и более – к проработке сознательной жизни в индивидуальном психическом механизме. Мы могли бы сказать, что символизм "бессмертия – смерти" определенно тяготеет к психике, потому что он символизирует то, что находится между психикой и сознанием.

 

---